Хроники Дерини. Игра Дерини [= Шахматная партия Дерини ] - Кэтрин Куртц

– Но ты же знаешь, что наш герцог не сделает этого, – возразил ему первый лорд.

Рандольф кивнул про себя и двинулся дальше, с удовлетворением отметив в уме, что с этой стороны нет непосредственной угрозы. Лорды только болтают о том, о чем сегодня болтают все.

Конечно, народ желает знать, каковы планы герцога сейчас, когда вот-вот начнется война и он заберет под свое знамя весь цвет Корвина, предоставив остальным самим заботиться о себе. Однако постоянные упоминания о Варине и его банде были тревожными.

За прошлый месяц Рандольф услышал о предводителе повстанцев гораздо больше, чем думал услышать. И, очевидно, положение становится скорее хуже, чем лучше. Земли Хурда де Блейка, например, находятся за тридцать миль от границы. Рандольф еще не слышал, чтобы Варин проникал так глубоко в страну. Проблема переставала быть только пограничной. Морган должен об этом узнать.

Рандольф посмотрел через зал, где были повешены шторы, из-за которых он обычно появлялся на приемах. Шторы легонько колыхались. Это был знак, что герцог сейчас появится.

Рандольф кивнул и начал пробираться в том направлении.

Морган отбросил бархатные шторы и появился на пороге. Он был доволен, что Рандольф заметил знак и уже находится на пути к нему. Сзади него опять о чем-то спорили трубадур Гвидон и лорд Гамильтон.

Они говорили тихо, но их лица были свирепыми. Морган оглянулся.

– Ты наступил мне на ногу, – яростно шептал маленький трубадур, указывая на свои элегантные, начищенные до блеска туфли, на боку одной из которых виднелся пыльный след туфли Гамильтона.

Он был одет в фиолетовые и розовые цвета, так что пыль на туфле совершенно искажала всю тщательно продуманную игру цветов его костюма. Лютня Гвидона висела у него через плечо на золотом шнуре, на густых черных волосах эффектно сидела белая шляпа с кокардой. На злом лице гневно сверкали глаза.

– Прошу прощения, – прошептал Гамильтон, и, наклонившись, стал вытирать след своей туфли.

– Не прикасайся ко мне! – вскричал Гвидон, отскакивая назад на несколько шагов и упираясь руками в грудь своего противника с явным отвращением. – Ты, тупой осел, ты сделаешь только хуже.

Он сам наклонился, чтобы стереть пыль, но длинные рукава его махнули по пыльному полу так, что тоже стали грязными.

Гамильтон злорадно улыбнулся, увидев это, но заметил, что за ними наблюдает Морган и сделал виноватый вид. Он пробормотал:

– Прошу прощения, милорд. Я не хотел этого.

Прежде чем Морган смог ответить, тонкие занавеси колыхнулись, и в маленьком алькове появился Рандольф.

– Ничего особо интересного, милорд, – тихо сообщил он. – Много разговоров об этом типе Варине, но нет ничего такого, что не могло бы подождать до утра.

Морган кивнул:

– Отлично. Гвидон, если вы с Гамильтоном сможете остановиться, то мы сейчас выходим.

– Милорд, – сказал Гвидон, показывая на себя, – это же не я затеял эту ссору. Это Дуб…

– Ваша Милость, неужели из-за этого… – начал Гамильтон.

– Ну, хватит обоим. Я больше не хочу ничего слышать.

Лорд Гамильтон вышел в зал и попросил внимания. Шум в холле утих. Прозвучали три медленных гулких удара длинного церемониального жезла, и раздался голос Гамильтона:

– Его Милость, лорд Аларик Энтони Морган, Герцог Корвина, Господин Корота, Лорд-генерал Королевских армий, Чемпион Короля!

Прозвучали фанфары, и Морган вышел из-за занавесей и встал в дверном проеме. По толпе пробежал шепот, и все с почтением поклонились.

Затем, когда музыканты возобновили свою игру, Морган медленно двинулся к своему месту за столом, и вся его свита потянулась за ним.

Сегодня Морган был во всем черном. Неприятные вести, которые привез Дункан, привели его в такое состояние духа, что он не мог следовать диктату своего церемониймейстера, выбиравшего одежду для него.

Он раскидал всю приготовленную для него изумрудно-зеленую одежду, а вместо нее надел черную, и пусть думают о нем что хотят.

Облегающая, черная шелковая туника, с узкими рукавами, простой черный бархатный камзол с высоким воротом и широкими до локтя рукавами, из-под которых виднелись рукава туники, черные шелковые брюки, заправленные в голенища коротких черных сапог из тончайшей кожи. И ко всему этому несколько драгоценностей, которые Морган позволил себе сегодня надеть: на правой его руке кольцо с Грифоном – изумрудным существом, закрепленным на черной ониксовой пластине, на левой руке – кольцо Чемпиона короля – золотой Лев Гвинеда на черном поле.

На голове Моргана красовалась золотая герцогская корона. Золотая корона на золотоволосой голове Лорда Дерини Корвина.

Он казался безоружным, когда шел на свое место во главе стола. Таков был этикет: правителю Корвина не было нужды опасаться своих гостей, приглашенных на обед. Но под туникой Моргана скрывалась тончайшая кольчуга, защищавшая жизненно важные органы, а в потайных ножнах – узкий стилет. И покрывало его могущества Дерини служило для него надежной защитой, где бы он ни был.

Теперь ему придется играть роль радушного хозяина, погрузиться в скуку официального обеда, в то время как он сгорал от нетерпения, поджидая Дункана, желая знать, чего тому удалось добиться.

Было уже совсем темно, когда Дункан вернулся в Корот. Его лошадь захромала, не доехав двух миль, и ему пришлось идти пешком, таща лошадь за собой. Дункан, несмотря на все свое нетерпение, старался вести ее осторожно, так как те полчаса, которые он бы выгадал, если бы торопился, могли погубить хорошую верховую лошадь Аларика. Да и не в правилах Дункана было мучить живые существа. И когда он и усталая лошадь, наконец, вошли во двор – впереди он, а за ним медленно переставляющая ноги лошадь, – двор был почти пуст.

Стражники у ворот пропустили его без слов, так как были предупреждены о его возвращении, но принять лошадь во дворе было некому.

По приглашению Моргана все слуги и пажи, в том числе и обслуживающие конюшни, сейчас стояли у дверей в холл, чтобы слышать пение Гвидона.

Наконец, Дункан нашел одного из конюших, передал лошадь и пошел через двор ко входу в главный холл.

Как он понял, проталкиваясь через толпу слуг, обед уже кончился, а представление было в самом разгаре. Гвидон сидел на второй ступеньке возвышения в противоположном конце холла. Лютня легко лежала у него в руках. Когда он запел, Дункан остановился послушать.

Трубадур действительно оправдывал свою репутацию, которую имел во всех Одиннадцати Королевствах.

Он пел медленную размеренную мелодию, рожденную в горах Картиура, страны его детства. Мелодия была полна ритма, печальных модуляций, которые были характерны для мелодий горных народов.

Чистый тенор Гвидона звенел в затихшем холле, рассказывая печальную историю двух легендарных любовников, Матурина и Левергиль, погибших во времена царствования Дерини от рук жестокого лорда Горента.